Когда в 1867 году три из оставшихся британских колоний в Северной Америке объединились, под действие британского избирательного права подпали новые 10 процентов избирателей, поскольку новый доминион Канады естественным образом принял британские институты избирательной демократии. Основатели Канады, в отличие от своих действующих спустя два поколения австралийских коллег, не задались вопросом, подойдет ли британская система, основанная на системе FPTP (мажоритарная система простого большинства голосов), для федеративной страны, распростертой на обширных регионах. Хотя на местном уровне и уровне провинций, после того как в начале нынешнего века западные провинции вошли в состав конфедерации, проводились некоторые эксперименты с различными системами выборов, они оказались недолговечными. Сегодня при использовании избирательной системы, основанной на системе FPTP, избирается не только 301 член парламента, но также и все члены законодательных органов десяти провинций и двух территорий. Действительно, с годами федеральная избирательная система подошла еще ближе к чистой модели системы FPTP, поскольку те несколько двухмандатных округов, которые когда-то существовали, постепенно были ликвидированы.
То, что система простого большинства голосов подходит для Канады, принималось как должное отчасти потому, что знакомство канадцев с опытом избирательных систем за пределами Канады обычно ограничивается только США и Великобританией. И все же это не объясняет полностью того, каким образом страна, так сильно обеспокоенная реформой конституции, оказалась закрытой для изменения своих избирательных институтов, особенно, как мы увидим далее, принимая во внимание аномалии, к которым это привело. Это не значит, что реформы в направлении преобладания пропорциональной системы никогда не предлагались; просто они не заняли своего места на политической арене. Особая комиссия по единству Канады (Pepin Robarts Commission) в свой Отчет за 1979 год включила рекомендацию о том, чтобы только чуть более двадцати процентов мест в Палате общин было предоставлено партиям, пропорционально их поддержке избирателями и от тех провинций, в которых они представлены в недостаточной степени. Немного отличное предложение было представлено Новой демократической партией, имеющей левые взгляды, которая является наименее представленной в соответствии с системой FPTP. И все же, когда правительство Трюдо бесцеремонно отвергло отчет Комиссии по единству Канады, избирательная реформа Палаты Общин также была отложена на неопределенное время.
Тот факт, что эта проблема была снята с политической повестки дня, стал ясным спустя десять лет, когда Пьер Лорти, Председатель Королевской комиссии по избирательной реформе и партийному финансированию, созданной правительством Малруни в 1990 году, заявил, что изменение избирательной системы как таковой выходит за рамки полномочий Комиссии. Обсуждение реформы избирательной системы федеральных законодательных органов было сконцентрировано на поддержанном западными провинциями предложении превратить назначаемую высшую палату, Сенат, в избираемую палату. Но когда реформа Сената после отклонения предложения о внесении поправок в Конституцию во время референдума 1992 года приказала долго жить, этот возможный путь для избирательных систем, отличных от системы FPTP, был закрыт.
Как бы иронично это ни звучало, но искажающее влияние системы простого большинства голосов на представительство в Палате общин вместе с тенденцией канадцев идентифицировать себя в политическом плане с регионами, возможно, никогда не было сильнее, чем во время проведения последних двух федеральных выборов. В 1993 году избиратели отвергли правящую партию Прогрессивных Консерваторов, но избирательная система чуть не привела старейшую партию Канады к крушению. Вместо получения 46 мандатов из 295, что дала бы им пропорциональная система, Тори удалось получить только два мандата. В противоположность партии Тори, две партии, базирующиеся в регионах, Квебекский блок и Партия реформ, набравшие соответственно 13,5 и 19 процентов голосов избирателей, получили 54 и 52 мандата в парламенте.
В 1997 году из 301 мандата в Парламенте Либералы получили 155, партия Реформ 60, Квебекский блок 44, НДП 21, а Тори 20 мандатов. Если бы мандаты были распределены в соответствии с поддержкой народа, Консерваторы заняли бы третье место, имея 58 мандатов, сразу следуя за Партией реформ, имеющей 59 мандатов, а НДП и Квебекский блок имели бы по 33 мандата, оставив Либералам 118 мандатов. Две трети мандатов Либералов приходятся на Онтарио, в то время как Партия реформ доминирует в западных провинциях, а Квебекский блок победил в Квебеке, в результате чего – как писал об этом “Экономист” – был образован “Радужный Парламент”, как его называют канадские знатоки. Если бы мандаты распределялись в соответствии с поддержкой, оказываемой партиям народом, Либералы, Консерваторы и НДП выиграли бы мандаты во всех провинциях, Партия реформ во всех, кроме Квебека. И это, конечно, без учета того факта, что при системе пропорционального представительства партии имели бы стимул вывести свои усилия и ресурсы за пределы регионов, где у них дела идут хорошо: Консерваторам необходимо было бы прилагать больше усилий на западе; НДП и Партия реформ должны были бы действовать усерднее, чтобы получить поддержку в Квебеке. На самом деле, есть весьма основательная причина предположить, что приход на избирательные участки только двух третей зарегистрированных избирателей связан с тем, что в большинстве случаев только одна или две партии были реальными конкурентами, а сторонники других фактически были лишены голоса.
Реформа избирательной системы в направлении преимущественного использования пропорциональной системы была предложена рядом обозревателей и авторов передовых статей в начале выборов в обоих случаях, этот вопрос также поднимался руководителями Прогрессивной Консервативной партии, но только в качестве размышлений и предположений. А в ноябре 1997 года одним из ведущих членов НДП был представлен частный законопроект, в котором предлагалось ввести пропорциональное представительство и создать комиссию с участием всех партий для проведения общественного опроса по этой проблеме и предоставления отчета с конкретным предложением, которое затем будет вынесено на референдум. Однако, как и другие частные законопроекты, этот также будет пылиться на полке. Вообще говоря, политики считают реформу избирательной системы “мертвым делом”, в которое они не желают вкладывать свой драгоценный политический капитал.
Хотя это и понятно, но достойно сожаления. В то время как система FPTP привела к возникновению правительств большинства, тенденция системы к поляризации, а не содействию компромиссу, сослужила не очень хорошую службу Канаде. Можно попытаться представить себе, что бы вышло, если бы одна из недавних серьезных попыток поставить реформу избирательной системы на повестку дня регионов удалась. Это произошло в Квебеке в начале 1980-х годов, когда комиссия по расследованию выступила в поддержку принятия региональной системы PR по спискам; рекомендация, поддержанная кабинетом Квебека, из-за отсутствия поддержки оппозиции, даже на фракционном совещании правящей партии, так и не была представлена в законодательный орган. Если бы она была принята, баланс власти сегодня принадлежал бы партиям, представляющим двадцать пять процентов жителей Квебека, которые хотят перемен, но предпочитают компромисс, за исключением суверенитета, поддерживаемого Партией Квебека.
Единственными положениями по реформе избирательной системы, попавшими на политическую арену, были положения, принятые в отдельных западных провинциях, которые предусматривают отзыв законодателей. Что касается реформы избирательной системы, реальной, единственной перспективой для Канады является следование опыту Великобритании. Если Великобритания окажется готовой серьезно рассматривать изменения избирательной системы, которой она одарила Канаду, канадцы могут последовать ее примеру.
